Любовь не из учебника. Влюбиться в привидение (Волошин)

Угораздило же его построить летний домик не где-нибудь — в самом Коктебеле, куда потом потянутся советские и несоветские трудящиеся, любители простого отдыха на пыльных пляжах и замусоренных скалах…

Одуревшие от неспешного Коктебеля, засасывающего в сонную трясину безграничного пьянства, туристы обязательно поднимаются «к домику Волошина» — чё за Волошин, непонятно, но культура — она и в Коктебеле нужна.

Но речь, кстати говоря, пойдет вовсе не о Волошин.

Вернее, не только о Волошине. Даже так: не совсем о Волошине. А о любви, которую он в шутку придумал. И нечаянно сломал женщине жизнь.

Дело в том, что Волошин был огромным любителем розыгрышей и мистификаций.

Пошутить над ближним — это было его страстью, иногда более захватывающей, чем страсть поэтическая. Не удивительно, что именно он стал автором самой скандальной мистификации в истории русской литературы.

Жила в начале века в Петербурге такая поэтесса — Елизавета Ивановна Дмитриева. И поэтесса она была так себе, и женщина — ущербная: очень некрасивая, очень застенчивая, и к тому же хромая. Одетая в плохонькое платьице, она носила по редакциям свои стихи — и везде была отвергнута.

В одном из разговоров с Волошиным Дмитриева пожаловалась на редактора известного журнала «Апполон» Сергея Маковского: дескать, знаю я, почему он стихи мои не берет, была бы я пышногрудой красавицей…

Тут-то Волошин и зажегся.

Он придумал красивое экзотическое имя: Черубина де Габриак. Он сочинил легенду: двадцатилетняя прекрасная испанка, хлебнувшая много горя из-за собственной красоты…

Он создал стиль: таинственный, витиеватый, депрессивный, напоенный тайными страстями и смертельными метафорами…

Он помог Дмитриевой написать первые стихи для Черубины:

Царицей призрачного трона

Меня поставила судьба…

Венчает гордый выгиб лба

Червонных кос моих корона…

И — пошла писать губерния.

Черубина отправила стихи Маковскому. Тот восхитился. Попросил о встрече. Она отказала. Он опубликовал стихи. Она шлет еще. Он пишет восторженные письма. Она отвечает стихами. Просьбы о встрече. Нет. Стихи. Восторг. Страстные признания. Предложение руки и сердца. Снова нет. Публикации в журналах одна за другой: Черубина де Габриак, таинственная страдающая красавица, становится самой популярной салонной поэтессой… Маковский на грани помешательства — он любит испанку, любит больше жизни…

Несчастная девушка — зачем она в конце концов согласилась встретиться?

Поначалу Маковский уговаривал сам себя, что полюбил не таинственный образ Черубины, а душу и мысли Дмитриевой…

Но сам себе не верил…   

И — сбежал.

А она больше никогда не писала стихов.

И вообще ничего и никому не писала.

Кроме пары писем Волошину: «Черубина никогда не была для меня игрой… Черубина поистине была моим рождением! Увы! Мертворождением…»

Бедная Черубина…